Луценко Раиса Ивановна

«Комсомольцы-добровольцы»… С этой песней не расставалась Раиса Ивановна Луценко всю жизнь. В грозном 42-ом году, тогда еще Раечка Мамонтова, едва отметив свое совершеннолетие, в числе 45 девушек-комсомолок из Новокубанского района добровольцем ушла на фронт.

В клетчатой юбке и маркизетовой блузке с отстроченным рукавом реглан красивая девушка с русыми косами совсем не была похожа на солдата. Да и стрелять она не умела. После девяти классов школы успела поработать счетоводом в колхозе, где возглавляла и комсомольскую ячейку. Не могла обойтись без бойкой Раечки и художественная самодеятельность, и спортивные соревнования. Активистка-комсомолка успевала везде. Но вдруг война. И значит надо быть там – на фронте, чтобы быстрее справиться с врагом.

-Нас провожали под музыку духового оркестра, – вспоминала Раиса Ивановна. – Нам не было страшно, а скорее наоборот – интересно. И тут я увидела свою маму, она горько плакала. Мне стало жаль ее. Но назад дороги не было. Только вперед – к победе!

Санобработка и медосмотр, а потом – учения, теория и практика. Когда Рая стреляла в первый раз из винтовки, она до слез боялась отдачи, подруги говорили, что это очень больно. Девушка последней легла в окопчик, прицелилась и выстрелила. И только утром увидела свою фамилию на боевом листке: «Мамонтова – отличный стрелок».

-Наша учеба проходила сравнительно недалеко от дома, — продолжает свой рассказ Раиса Ивановна. – И однажды проведать меня пришел мой папа. Вид у меня был жалкий: видавшая виды пилотка, мужская гимнастерка, моя клетчатая юбка и огромные военные ботинки. Косы обрезали во время санобработки. Я стояла и плакала. А папа пытался узнать, не обижают ли меня, все ли в порядке. И наконец, я призналась ему, что очень сильно растерла ноги. И тогда он попросил разрешения у командира купить мне сапоги. Наша семья жила небогато. Кроме меня еще было восемь сестер и брат. Но папа нашел деньги и купил мне настоящие офицерские хромовые сапоги…

Всю ночь перед отъездом на фронт девушки набивали патроны в пулеметные ленты. Присягу принимали прямо в вагонах поезда при свете свечи. У станции Крымской пришлось пережить первую бомбежку. Поезд остановился и девушкам приказали покинуть вагоны.

-Мы выбежали прямо в хлебное поле, — рассказывает Раиса Ивановна. – Среди колосьев росли маки. Такая красота! Но надо прятаться. А разве можно здесь? Ведь фашисты ненавидят красный цвет! Мы заметались, но самолеты близко. Укрыться больше негде. Так среди маков и спаслись.

Ни тогда, ни потом ни одна из 45 новокубанских девушек не была убита. Все после Победы вернулись домой. Но до этого дня еще было долгих и страшных почти три года.

Во время тяжелых боев за Темрюк и Новороссийск Рае довелось быть и пулеметчицей, и связисткой. При выполнении боевого задания – доставке пакета в штаб – Мамонтова была ранена в ногу. В санчасти поселка Новомихайловского ее подлечили. И снова в бой.

Наши войска отступали. Поселок Кабардинка был похож на одну большую свалку. Дым, копоть, смрад разрывали легкие. Бои в Геленджике и трудная дорога в Сочи с тяжелой техникой и орудиями, которые однажды чудом не упали в пропасть, — все это осталось в памяти на долгие годы.

И мандариновую рощу в Сочи Рая Мамонтова запомнила на всю жизнь. После всего пережитого бойцов пьянил чистый воздух, наполненный изумительным запахом еще несозревших экзотических плодов. Местные жители посоветовали сорвать их даже зелеными, уложить в освободившиеся от патронов ящики и везти с собой. Они уверяли, что мандарины дозреют и так. Последовали совету. А после, вдыхая аромат уже дозревших плодов, мысленно переносились в мандариновую рощу…

Дороги войны привели Раю и ее подруг в родные края. Новокубанский район только освободили от оккупантов, когда девушки вышли из эшелона на станции Армавир. Никто не знал, живы ли их семьи. Молили Бога, чтобы увидеться хотя бы еще раз с родными, а там можно и умереть. Армавирский вокзал разрушен. Крик, шум, гам! Знакомые люди говорят, что дом Раи сожгли фашисты…

Не передать словами, что творилось в душе девушки, когда она бежала домой в Красную Поляну! Она не чувствовала ног, когда пришла на родную улицу. И только увидев маму, от сердца отлегло. Живы! Чудом уцелела семья Мамонтовых, ведь были уже их фамилии в расстрельных списках, а в паспортах стояли черные кресты. Вовремя подоспели освободители!

Дальше были Тихорецк, Батайск. И страшные бои. Во время бомбежки девушки уже готовы были проститься с жизнью – они увидели родных, их желание было исполнено. А им предстояла еще долгая жизнь…

Автор: И.Бганцева

Из биографии: Раиса Мамонтова (Луценко) ушла на фронт в апреле 1942 года, участвовала в боях на Северокавказском, Южном, Западном, Юго-западном фронтах. Защищала города Темрюк, Тамань, Новороссийск, Мариуполь, Батайск, Ростов в составе189-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона ПВО. Звание – младший сержант. День Победы встретила в Венгрии в г.Сальнок. Награждена орденом Отечественной войны II степени, Почетной грамотой командующего фронтом «За боевые успехи в противовоздушной обороне Родины в годы Великой Отечественной войны» и многими медалями. С 1945 по 1967 работала в Новокубанском РК КПСС, затем с 1967 до ухода на пенсию – учителем в средней школе №2 (ныне гимназия №2). Более 30 лет была внештатным корреспондентом газеты «Свет маяков» Новокубанского района. Ушла из жизни в 2019 году.

Кубанская девушка на войне

(очерк Е. Замореева, «Свет маяков» за 17 апреля 2012 г.)

Каждый год в канун майской победной годовщины мы отдаем дань памяти и оказываем знаки внимания людям, принесшим миру освобождение от фашизма. И, глядя в глаза свидетелей той великой и страшной эпохи, хочется узнать секрет победы, судьбы ее вестников, услышать их истории.

Вместе со специалистами отдела по молодежной политике мы посетили известную жительницу нашего района Раису Ивановну Луценко. Она поведала нам хронику своего боевого пути. Какие-то случаи неоднократно рассказывались родным и гостям, на встречах разных лет со школьниками и памятных вечерах, а о каких-то событиях упомянуто впервые. Но все это вместе сплелось в удивительную историю простой кубанской девушки на войне.

Война застала за школьной партой

«В то время я училась в девятом классе прочноокопской школы, – рассказывает Раиса Ивановна. — Она располагалась в здании сегодняшней больницы. Мы узнали о войне во время уроков и сразу побежали к родителям. Потом собрали комсомольский актив школы и решили идти помогать в колхозе. Косили траву, вязали снопы, собирали зерно, доили коров. А потом нас трех (меня, Любу и Надю) — самых активных девушек отправили в хутор Роте-Фане, из которого выселили все проживавшее там немецкое население. Погрузили людей в эшелон в один момент, те бросили и подворье, и скот. И нас, троих девчонок, отправили хозяйство спасать. Привезли туда, расположили в клубе (потом разрешили поселиться в брошенном доме), распределили каждой по десять коров, и мы ходили по дворам их доить. Рано утром идешь по пустому поселку – страшно. Собаки и кошки орут со всех сторон. Мы коров подоим, чуть позже нам привезут бидоны, мы сливаем туда молоко и везем в хутор Энгельса на молочную станцию. А руководство колхоза постепенно распределяло и вывозило с территории вещи, животных и птицу. После того как Роте-Фане опустел, к нам из Прочноокопской прислали еще ребят-комсомольцев (я тогда стала секретарем комсомольской организации колхоза «Ленинский путь»). Позже забрали меня работать туда счетоводом. Комсомольцы следили за порядком в поселках – соблюдали светомаскировку, боролись с расхитителями урожая. Председатель попросил комсомольцев защитить урожай, а у нас ни людей, ни оружия нет. Он нам тогда дал тачанку и вилы. И вот мы впятером поспешили прогонять расхитителей. Нагрянули, а там полное поле людей – все с мешками собирают кукурузу. В нашем колхозе было общежитие, где квартировалась прожекторная рота 189-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона ПВО, мы обратились к бойцам за помощью, они с нами в ночное время оперативно разогнали воришек и помогли брошенные мешки погрузить на тачанку. С этими «трофеями» мы вернулись в колхоз. После этого девизион (расквартированный в Новокубанском районе) взял над нами шефство, а наш колхоз снабжал их продуктами. Так мы прожили первый год войны.

Курсы молодого бойца

Через некоторое время пришла повестка явиться в военкомат с кружкой и ложкой для отправки на фронт. Было это 14 апреля 1942 года. Подъехала подвода, на которой сидел секретарь парторганизации. Нас, несколько прочноокопских девчонок, посадили с сумками в эту повозку (папа поехал со мной) и мы отправились в военкомат. На месте у нас забрали паспорта, построили и с духовым оркестром проводили — 45 девчонок со всего района. Это был весь женский актив новокубанского комсомола.

Нас привезли в общежитие армавирского кирпичного завода. Завели в зал, отобрали сумки, дали команду: «Садитесь, отдыхайте». А зал абсолютно пустой. Сели мы на пол, расстроенные разлукой с родителями, взволнованные предстоящими событиями. Через некоторое время открылись окна, подъехали машины и начали подавать солому прямо в зал. Прозвучала команда: «Отбой», и мы заснули прямо на свежей соломе. Среди ночи всех разбудила команда: «Подъем», потом повели пешком на санобработку – километра три. Там мы сняли все гражданское, отрезали нам косички, искупали. Выдали обратно вещи – мятые и вонючие после обработки. Шли назад в общежитие сонные, друг за дружку держались, чтобы не упасть. Снова дали поспать немного и рано утром, в шесть часов, опять: «Подъем!». Мы как выскочили все, вы бы нас видели – волосы в соломе, вещи мятые, наизнанку надетые. Командиры посмотрели и снова «отбой» — в солому обратно. Так нас приучали несколько дней к военной службе.

Потом отправили в армавирский военкомат, где мы прошли медосмотр и получили распределение. Попала я в пулевую роту, которая располагалась в Армавире на консервном заводе. Здесь мы проходили военную подготовку, изучали устав. Нам сообщили, что будем служить в войсках ПВО, поэтому изучали самолеты, – наши и немецкие. Через два месяца учебы нас направили на практические стрельбы. Все девчата боялись стрелять из винтовки. Мне выпал жребий быть последней. Я боюсь — все говорят, как сильно приклад бьет в плечо. Винтовку взяла, зарядила, залезла в окоп и выстрелила (теорию учила хорошо, а стреляла впервые). Каково же было мое удивление, когда утром перед умыванием на стене коридора консервного завода увидела «Боевой листок» — армейскую газету, где значилось – «отличный стрелок Мамонтова» (это моя девичья фамилия).

Битва за Кавказ

После учебы в конце июня 1942-го нас подняли ночью, приказали собираться. Девчата набивали пулеметные ленты и патронташи патронами. В ту же ночь наш, теперь уже полностью укомплектованный и ставший родным, 189-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион ПВО погрузили в эшелоны и отправили на фронт. Первое боевое крещение приняли на станции Крымской. Потом получили направление в Темрюк. Здесь уже двигались своим ходом, маскировали машины и орудия ветками, сетками – всем, чем могли. Ехали мы на фронт, а навстречу нам шли солдаты, перевязанные, все в крови, смотрели на юных девчат в чистенькой форме и кричали нашим командирам: «Да куда же вы их везете — на мясо». Это было как раз в момент взятия Керчи. Но это война, приказ командира – есть закон.

Прибыли в Темрюк, окопались, расположились на ночлег. Утром я встала, а лицо все опухшее – оказалось, ночью укусил какой-то паук. Разместили меня тогда в домике рыбаков, прислали врача. Я лежала в рыбацкой лачуге и думала, что обратно в часть не возьмут, но не только вылечили, но и вернули к своим дальше воевать. Бросили нас на оборону порта и, как только мы расположились, начались налеты немецких бомбардировщиков «Юнкерс–88» и «Юнкерс–87», а также истребители Мессершмитта разных модификаций. Дни и ночи Темрюкский порт пылал. Мы отбивали авиационные атаки почти без передышки.

После Темрюка до самого Новороссийска шли тяжелые бои. Перед Новороссийском мы остановились на семнадцатом километре и меня перевели из пулеметчиков в связисты. Немного я потаскала по новороссийским полям катушки с проводами, а потом перевели во взвод управления связи старшей телефонисткой штаба управления. А со штаба управления перевели старшим писарем продснабжения штаба ПВО. Именно в этот момент нам сообщили, что Новокубанский район занят немцами. После этого наши войска стали отступать под Новороссийском. Много бойцов из части погибло, мы ехали своим ходом под постоянными обстрелами и бомбежками. Нынешний курорт Кабардинка был весь залит кровью.

Под Геленджиком мы оказались оторваны от основных войск – связи не было ни с кем. Три дня провели в лесу усталые и голодные. Искали, что бы покушать и через несколько дней наши разведчики заметили под горой брошенную пасеку. Сидим и думаем, как бы до нее добраться. А командир отделения связи и начальник штаба нам, молодым, строго — настрого запретили спускаться. Сказали так: «Мы сами осторожно пойдем проверим, может там что-то есть?». Через некоторое время приходят к нам и приносят ячейки – медовые соты: «Кушайте девчата». А сами оба пухлые как шарики, пчелками покусанные. Мы тогда всем раздали по маленькому кусочку. И вскоре двинулись дальше.

Еще под Новороссийском немецкие Мессершмитты разбомбили железнодорожный состав. Горели и взрывались вагоны с продуктами и прочим товаром. Наши солдатики постарались спасти все, что возможно, и больше всего нам от того эшелона досталось мыла.

Через некоторое время мы прибыли в Сочи. Вот тут нас свел с ума чистый курортный воздух. Цветы, весна, короткая передышка запомнилась очень сильно. А местные жители как увидели у нас сохраненное мыло, начали его выменивать на виноград.

Две детские судьбы

Как не рассказать о самых трогательных и трагических моментах. Еще под Новороссийском в разгар самых ожесточенных боев прибегает к нам в часть мальчишка лет двенадцати, весь в слезах. Рассказывает: «Мама пошла хлеб получать по карточкам, а отец лежал больной в постели». В это время в дом зашли немцы и на глазах у сына расстреляли отца, а ему удалось вырваться и убежать. Мальчика звали Вова. Маму найти не удалось, он так и остался в нашей части. Мы вместе с подругой Тоней Батуриной перешили ему форму из взрослого комплекта по его размеру. Вова так быстро и хорошо освоил пулемет, что командир даже зачислил его в номер пулеметного расчета. Он бесстрашно стрелял и настойчиво просился в бой, что ему не отказали. Но через некоторое время там же, на Новороссийской земле, прямой наводкой противником был полностью уничтожен Вовин пулеметный расчет. Все, что осталось от наших товарищей, мы сложили в ящик от снарядов и захоронили в камнях. После войны, встретившись на этой земле с однополчанами, мы долго искали могилу смелого мальчика, но так и не нашли. На том месте после войны были построены многоэтажные дома, но память о Вовочке осталась в наших сердцах навсегда…

Был еще случай. Во время обстрелов и бомбежек приморских городов постоянно меняли позиции, укрепления разрушались. И вот наши девчата шагают-шагают, вдруг слышат в завалившемся здании, в руинах под обломками, плач ребенка. Отодвинули доски, а под ними лежит новорожденный ребенок – это здание было роддомом. Наша подруга Шурочка достала ребенка, сама плачет – малыша не то что накормить, завернуть не во что, кругом бой. Разыскала она портянки и запеленала ребеночка. Чуть поутих бой, кто-то из бойцов увидел корову, побежал с котелком, надоил молока. А малыш, бедный, изо всех сил тянет это молоко, старается. По пути части, через некоторое время, отдали в семью в одном селе. После войны мы тоже старались узнать о дальнейшей судьбе этого малыша, но так и не смогли. Очень надеемся, что если этот ребенок выжил, то стал хорошим человеком.

А наша битва за Кавказ завершилась в городе Каспийске.

Путь в Европу

С боями мы прошли всю Украину. Потом воевали в Польше, Румынии, Венгрии.

На станции Чертково, в Тернопольской области на Украине, при разгрузке эшелона, нашу девичью половину с пулеметами и орудиями сразу отправили в населенный пункт, так как фронт находился совсем близко и мы должны были успеть развернуть орудия для отражения возможных контратак. Как только отошли на приличное расстояние от поезда, который начал медленное движение, продолжая выгружать бойцов, начался немецкий авианалет. Немцы старались разбомбить паровоз и уничтожить как можно больше вагонов – на станции начался ад. Девчонки не растерялись, бегом развернули все орудия и начали бить по самолетам. Немцы попытались уничтожить наши огневые точки, но мы выбрали очень удобную позицию, никого из первых высадившихся фашисты уничтожить не смогли. А среди тех, кто оставался в эшелоне, мы потеряли очень многих своих товарищей.

По соседству

В Румынии наша часть стояла недалеко от мужского монастыря. Красота тех мест была неописуема. Весна, пасхальные дни как раз были. Мы стояли на горе, все наши основные коммуникации находились под землей, а вниз, в долину, мы спускались за водой. Ее можно было набрать только в роднике возле монастыря. Монахи превратили родник в алтарь – там было все украшено статуями, религиозными знаками. И были в этом алтаре краны, вода из которых текла в строго отведенное время. Для нас походы за водой превращались в интересные экскурсии: наберем канистры по 25 литров и идем, рассматриваем монастырскую усадьбу. Мы уже выучили, какой кран, в какое время открывается. Со временем сдружились с настоятелем храма, он стал приходить к роднику, разговаривать с нами.

В Пасху мы наблюдали, как румыны идут в храм на богослужение. Из населения особо интересно было посмотреть на молодые пары. У них такой обычай – девушка своему жениху к празднику вышивала нарядную рубашку и делала себе нарядный фартук. И вот идут такие парочки по горной дороге: юноши в расшитых рубашках и белых шляпах, а девушки в нарядных платьицах с веночками на головах и ленточками в косичках. Молодежь спускается по дороге к монастырю босиком, а у самых ворот надевают белые сапожки с застежками.

Ура! Победа!

Война каждый день приносила яркие события – новые и страшные. Но самым лучшим стал День Победы. Мы встретили Победу в Венгрии, в городе Сольнок (250 километров от Будапешта). Вечером мы услышали русский язык по радио – впервые за время пребывания в Европе. Сидели как раз с командиром по материальному обеспечению, радио было как всегда включено, обычно передовали новости на местных языках. И тут же застучали к нам в окна, я шинель накинула, дверь открыла – все кричат:

«Ура, Победа!». И звонче всех из разных концов части доносятся женские крики: «Ой мамочки, ой папочки, Победа!». И наши девчата как начали плакать от радости. Уже после Победы я получила свою первую медаль – «За оборону Кавказа». Во время войны нас особо не награждали.

Путь домой

Провожали домой удивительно. Цвела сирень, майские парки были украшены цветами, в этих парках были накрыты праздничные столы. На аллее установили и осветили таблички со всеми городами, которые мы защищали и каждый, кто шел к столу, словно проходил свой боевой путь. А потом шампанское, музыка духового оркестра и, конечно, танцы. А потом по вагонам и домой.

Приехали поздно ночью на армавирский вокзал. Он разбит, никто нас не встречает. Нам сообщили, что поезд опоздал на несколько часов и все разъехались. Так мы и стояли со своими мешочками, возвратившиеся 44 девушки, и были счастливы, что живыми вернулись на Родину. Через некоторое время подъехали грузовики из военкомата и из райкома комсомола и повезли по домам.

Мои родители жили тогда в Красной поляне. Когда пришли в наш район немцы, то все сожгли: и дом, и подворье. Отец тогда прятал колхозное стадо. Угнали они животных до Апшеронска. Когда отец вернулся, родной дом горел на его глазах, он спрятался в погребе, а сестренка и мать — через дорогу в окопе (с соседями). И через некоторое время по погребу проехал танк и отца придавило. Папа рассказывал, что когда пришел в себя и начал, израненный, выбираться из-под обломков увидел возле нашего дворового колодца немецких танкистов, которые набирали воду и разговаривали. Отец немного освободился от обломков погреба, но полностью выбраться не мог, стал просить воды, а немцы смеялись, предлагали самому вылезти и напиться.

Когда я вернулась, дома не было, а в огороде была огромная могила, Я спросила родителей: «Что это?!». Оказалось, что 12 солдат и офицеров Красной армии немцы привели в наш двор, убили и закопали (после войны было сделано перезахоронение). От нашего подворья остался маленький сарайчик, в котором мы жили и выхаживали папу. На следующий день я пошла в военкомат, встала на учет и потом пошла в райком партии, где сразу устроили на работу. Вот так, без отпусков и отдыха, сразу же после войны, приступила к мирному труду».